Игорь_S пишет:

чувствую как сердце зовёт, вижу плоды добрые

[/quote]Очень похоже. Увы.

ОТЦЫ-ПУСТЫННИКИ СМЕЮТСЯ

Некий мудрец века сего посетил однажды авву Зенона.
- Отче, — спросил он, — можешь ли ты сказать мне, что такое философ?
- Философ — это слепец, который ищет в темной комнате черную кошку, когда ее там нет, — отвечал старец.
- А кто же тогда богослов?
- Богослов это то же самое, но иногда он находит кошку…


До того, как стать монахом, авва Лонгин работал в мастерской корзинщика. Каждый день он должен был сплетать по пятнадцать корзин. Однажды, работая весьма усердно, он сплел целых двадцать корзин.
- Разве мне не полагается дополнительной платы за эти корзины? — спросил он хозяина.
- Да, — отвечал хозяин, — но ты ведь знаешь, что говорится в Библии: «В поте лица твоего будешь добывать хлеб свой».
- Нигде, однако, не говорится, что я должен также добывать и твой! — возразил Лонгин.


Авва Филимон обнаружил однажды, глядя на весело играющих на деревенской площади мальчишек, что весьма недалеко еще продвинулся по пути совершенства. Он спросил их:
- Во что вы играете?
- Мы играем, кто больше всех соврет.
- Ох, — сказал старец, — в мое время не играли в такие игры!
- Молодец, отче, ты выиграл! — закричали хором ребята.


Среди отцов-пустынников, как и повсюду, были братья, беспокоившиеся из-за своего здоровья. Один из них, по имени Диоскорид, имел обыкновение посещать каждую неделю авву Илию, который, будучи человеком терпеливым и склонным к сочувствию, каждый раз осведомлялся о его здоровье. Диоскорид неизменно жаловался:
- Мой желудок словно изъеден тысячью червей…
Или:
- У меня как будто облако в мозгу…
Или же:
- Кости мои стали хрупкими, как тростинки.
Авва Илия утешал его, призывая уповать на Господа.
В один прекрасный день Диоскорид исчез на целый месяц.
Авва Илия стал не на шутку беспокоиться. Когда наконец Диоскорид появился, авва Илия бросился к нему с расспросами:
- Брат, я так беспокоился о тебе! С тобой что-нибудь случилось?
- Ничего серьезного, — отвечал тот, — я болел.


Авва Даниил славился своей мягкостью и милосердием к грешникам. Однажды, придя к больному выслушать исповедь, он увидел, что тот колеблется.
- Я не настаиваю, чтобы ты исповедался, — сказал старец. — Я не хочу, чтобы под влиянием страха ты принял поспешное решение. Засыпай спокойно, и если завтра утром проснешься, позови меня.


Несколько братьев, живших на краю Скитской пустыни, обнаружили однажды у себя корзину. В корзине плакал чернокожий младенец, который, несомненно, был подкинут эфиопским караваном, проходившим тут накануне. Растроганные таким непредвиденным подарком небес, братья стали усердно кормить и заботиться о младенце.
Шло время. И вот как-то один из братьев, весьма озабоченный, сказал:
- Нужно, чтобы кто-нибудь из нас выучил эфиопский язык.
- Но почему? — воскликнули изумленные братья.
- Потому что скоро младенцу исполнится год, и он начнет говорить, а никто из нас не знает его языка.


Пришедшему из пустыни было очень непросто проникнуть в Антиохию. В воротах стояли стражники и проверяли все товары, ввозимые в город. Однажды они остановили авву Серапиона, когда он шел, везя тележку, покрытую попоной.
- Отче, что у тебя в тележке? — спросил его стражник.
- Моя собака, брат!
- Какая же это собака, отче, это коза! У нее рога…
- Не вмешивайся в частную жизнь моей собаки, брат!


Главным недостатком одного молодого монаха была рассеянность. И вот однажды старец решил послать его в Александрию:
- Ступай к аптекарю Эристу и скажи ему, чтобы он дал тебе один фунт памяти.
Несколько дней спустя молодой монах вернулся с пустыми руками.
- Отче, — сказал он, — у аптекаря не осталось больше памяти, но он просил передать, что у него есть для тебя пуд терпения!


В одной деревне разнеслась весть, что в соседнем большом монастыре сменился настоятель. Тут же явился к воротам монастыря какой-то бедняк в лохмотьях и, заметив настоятеля, подошел к нему.
- Отче, — сказал он, — я хорошо знал прежнего настоятеля, который был очень щедр ко мне. Надеюсь, что и ты тоже будешь щедрым…
- Разумеется, брат; но, видишь ли, старый настоятель — это я, а новый явится дней через десять…


Авва Евлогий был однажды так грустен, что не мог этого скрыть.
- Почему ты грустишь, отче? — спросил его один старец.
- Потому что я усомнился в способности братьев познавать великие истины Божий. Трижды я показывал им льняной лоскуток с нарисованной на нем красной точкой и спрашивал, что они видят, и трижды они отвечали: «маленькую красную точку». И никто не сказал: «лоскуток льна».

Продолжение.

Один недобрый человек пришел как-то донимать старца своими глупыми вопросами:
- Неужто и вправду ты, такой умный человек, считаешь возможным, чтобы Иона выжил, проведя три дня в чреве кита?
- Не знаю, — отвечал старец, — но я его спрошу, когда увижусь с ним в раю.
- А вдруг он в аду?
- Тогда ты сам его спросишь.


Говоря об Адаме, один старец сказал: «Адам оказался первым из длинной череды мужей, жалующихся на пищу, полученную от жены».


Не раз отцам-пустынникам приходилось иметь дело с кочевыми племенами. Один из вождей такого племени пришел как-то к авве Исаии и заявил, что он желает стать христианином.
- Ты наполняешь радостью мое сердце, — сказал ему старец. — Но у тебя две жены. Нужно, чтобы ты отказался от одной из них.
- Я так и сделаю, если ты, отче, укажешь мне хотя бы одно место в Писании, где осуждается двоеженство.
- «Никто не может служить двум господам», — отвечал ему старец.


Однажды авва Пресонций получил урок. Когда он стоял на молитве в своей келье, кто-то постучал в дверь его хижины:
- Прости меня, авва, — сказал прохожий. — Не можешь ли ты указать мне дорогу в Алеппо?
- Нет, — отвечал авва, — но я знаю дорогу в Небо.
- Как я могу поверить, что кто-то знает дорогу, ведущую так далеко, если он не знает дороги в окрестностях? — сказал тогда путник.


Жарким августовским днем камни в Нитрийской пустыне просто плавились от солнца. Один монах с трудом шел через песчаные холмы, ведя за собой осла, запряженного в повозку. Наконец, обессиленный, он остановился.
- Я еще никогда в жизни не видывал такой жары, — произнес он вслух.
- И я тоже, — проговорил осел.
- Вот те на! — воскликнул монах. — Впервые слышу, чтобы осел разговаривал!
- И я тоже, — сказала повозка.


Один старец сказал: «Тот, кто тебя оскорбил, вряд ли тебя простит».
Другой сказал:
«Если ты отвергаешь похвалу, то это, возможно, потому, что ты желаешь двойной».


Один монах пришел к Элию Отшельнику и сказал ему:
- В миру я встретил человека, который был о себе очень хорошего мнения.
- Будь уверен, — отвечал ему Элий, — что когда у кого-то о себе очень хорошее мнение, то это единственное хорошее мнение, которое у него есть.


Молодой монах пришел за советом к авве Моисею.
- Отче, — сказал он, — я понимаю, как можно согрешить руками, глазами, устами или ушами. Но как можно согрешить носом?
- Если совать его в чужие дела, — отвечал старец.


Отцы-пустынники относились к женщинам с предубеждением, но было бы преувеличением сказать, что они были полные женоненавистники. Их духовная уравновешенность удерживала их от всякого рода крайностей. Авва Филатерий однажды сказал:
- Женщины догадываются обо всем и ошибаются только тогда, когда думают.


Как-то раз один из братьев спросил игумена:
- Должны ли мы остерегаться даже пожилых женщин?
- Пожилые женщины, — отвечал старец, — как розовый куст. Розы опали, но шипы остались.


Как известно, большинство египетских монахов были выходцами из крестьян. Однажды один из них пришел к старцу.
- Отче, — сказал он, — у меня возникли сомнения в истинности Евангелия.
- Как же они у тебя возникли? — спросил старец.
- Когда я читал Евангелие от Луки 14, 18. Там сказано, что один землевладелец, когда его приглашали на брачный пир, отказался, говоря: «Я купил землю, и мне нужно пойти, посмотреть ее».
- Ну, и что же?
- Не может быть, чтобы кто-то купил землю, не посмотрев ее заранее!


Рассказывают, что братьям Тимофею и Павлу в Скитской пустыне было поручено стричь монахов, и работы у них было много. Однажды к ним пришел старец, который десять лет до того не брился и не стригся. Брат Павел в этот день был несколько утомлен из-за долгого поста. В результате в конце стрижки и бритья у старца было три пореза: на подбородке, на щеке и на голове.
- Отче, — спросил его брат Павел, — ты у меня уже бывал?
- Нет, уверяю тебя, — отвечал старец. — Ухо мне отрезали разбойники в пустыне.


Авва Афанасий был при смерти. Врачу, который уверял его, что у него нет ничего серьезного, он сказал:
- Какая удача! Значит, я умираю в добром здравии.


Один из братьев спросил как-то старца:
- Что доподлинно означает: «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе»?
- Это значит, что нельзя кощунствовать попусту, — отвечал старец.


Один старец заметил: «Все в жизни происходит так: когда вы становитесь достаточно большим, чтобы дотянуться до горшочка с медом, вам этого уже не хочется».

Продолжение.

Один старец сказал: «Годы, на которые женщина убавляет свой возраст, не пропадают, потому что она прибавляет их к возрасту других».


Один старец сказал: «Женщина говорит с одним мужчиной, смотрит на другого, а думает о третьем».


Один монах сказал:
- Женщина есть существо поверхностное.
- Это так, — ответил старец, — но нет ничего более бездонного, чем поверхностность женщины.


- Ты слишком суров к нашим невестам, — упрекнул как-то старца один мирской человек. — Все они превосходные девушки.
- Если все они превосходные девушки, — отвечал старец, — то откуда же берутся ваши сварливые жены?


Один молодой человек увидел как-то плачущую у колодца женщину. Он поспешил рассказать об этом старцу, но тот предостерег его:
- Когда у женщины глаза покрыты слезами, видеть ясно перестает мужчина.


Один старец сказал: «Безмолвие — одно из самых драгоценных украшений женщины. Вот почему она так редко выставляет его напоказ».


Один старец провел долгие годы в духовном борении, и вот однажды у него вырвались слова:
- Господи, если Ты повсюду, как получается, что я так часто оказываюсь где-то еще?


В одном монастыре молодой монах во время трапезы заметил у себя в тарелке саранчу.
- Смени мне ее, — попросил он брата-повара.
- Попробую, — отвечал тот, — но в это время года саранча — редкость.


Один старец сказал: «Существуют болезни, которые незачем лечить, ибо только они способны предохранить от других, гораздо худших».


Один александрийский епископ, не привыкший к суровостям монашеской жизни, был как-то вынужден провести ночь в монастыре Эннатон. Перед тем, как растянуться на убогом ложе в отведенной ему келье, он заметил на полу трех клопов. Епископ позвал одного из братьев и сказал ему:
- Ты видишь?
- Не тревожься, владыко, — отвечал тот, — ведь это всего лишь клопы. И потом, погляди, они мертвы…
Поднявшись спозаранку, епископ при виде того брата сказал:
- Три вчерашних клопа действительно были мертвы, но что за толпа собралась на их похороны!

Продолжение.

- Отче, — спросил один молодой монах, — почему Церковь называет святым пребывание в браке?
- Потому что в нем насчитывается немалое число мучеников! — отвечал с улыбкой старец.


Один старец как-то возмущался:
- Не понимаю, зачем в монастыре расписание, если монахи все время опаздывают?
Игумен ему ответил:
- А как бы ты узнал, что монахи опаздывают, если бы не было расписания?


Один старец сказал: «Обманываться самому и не замечать этого настолько же легко, насколько трудно обманывать других так, чтобы они этого не заметили».


- Брат, где в этой местности наилучшая гостиница? — спросил путник у старца, сидевшего на пороге своей хижины.
- Их тут две, брат, — отвечал старец. — Но в какую бы из них ты ни попал, ты пожалеешь, что не попал в другую.


- Где мне найти авву Стациана? — спросил как-то путник у монаха из Келий.
- Он в свинарнике. Ты его узнаешь по шляпе на голове.


Старец в гостях у собрата спрашивает его:
- Отче, у тебя то же вино, что и в прошлый раз?
- Да, брат, то же самое, то же самое…
- Дай мне тогда стакан воды.


Авву Арсения спросили:
- Брат, почему ты стал отшельником? Человек не может жить без себе подобных…
- Но вместе с ними он тоже не может жить, потому что в конце концов для него становится невыносимым, что кто-то ему подобен.


В одном монастыре на берегу Красного моря во время трапезы вспыхнула оживленная дискуссия. Наконец один старец сказал:
- Умолкнем, братия. Невозможно понять, что мы едим.

Eugen пишет:

- Умолкнем, братия. Невозможно понять, что мы едим.

Так.

Eugen пишет:

ОТЦЫ-ПУСТЫННИКИ СМЕЮТСЯ ...

Спасибо, Евгений!

"Продолжаем разговор" (с)

Авва Филимон сказал: «Те философы, которые верят в абсолютную логику, никогда не пробовали спорить с женщиной».


Один старец сказал: Нужно убить гордыню, не ранив. Если ее ранить, она не умирает».


Один старец сказал: «Как много людей не умеют терять свое время в одиночку!»


Один старец как-то сказал: «Если монах говорит о себе: «У меня есть смирение», — несомненно, его у него нет. Если же он говорит: «У меня нет смирения», — то оно у него есть. Вот я, например, вовсе не имею смирения».


В Келиях молодой монах колол дрова. Проходивший мимо старец посмотрел на него и сказал:
- Твой топор напоминает мне молнию, брат.
- Это потому, что я машу им так быстро? — спросил довольный монах.
- Нет, потому что он никогда не бьет дважды в одно и то же место.


Старец чинил крышу своей хижины. Проходивший мимо молодой монах остановился и стал смотреть.
- Ты хочешь узнать, как забивают гвозди? — спросил старец.
- Нет, я хочу узнать, что говорит старец, когда бьет себя молотком по пальцу.


Один монах сказал старцу:
- Отче, я слышал, что брат, который жил вместе с тобой, умер. Могу я занять его место?
- Да, — отвечал старец. — Но ты как будто гораздо крупнее него. Не знаю, поместишься ли ты в его склепе?


Врач Фотион в Александрии слушал больное сердце пожилого аввы Филофора.
- Отче, — спросил Фотион, — ты уже советовался с кем-нибудь, прежде чем прийти ко мне?
- Да, с аптекарем Исидором.
- И какой же дурацкий совет он тебе дал?
- Пойти посоветоваться с тобой.


- Как! Авва Памбо умер? Но ведь врач приходил к нему всего только раз…
- Как видно, брат, ты не в курсе последних достижений медицины…


Авва Макарий предупреждал своих монахов, чтобы они никогда не принимали лекарств: «Если вы станете принимать порошки от простуды, вам придется потом глотать пилюли от болей в желудке, вызванных порошками, а затем вам понадобятся мази от волдырей, вызванных пилюлями, а потом успокоительное от ожогов, причиненных мазями, а затем…»
Авва Макарий умер в возрасте 120 лет, под дубом, на закате солнца…


В монастыре Габала новый игумен установил порядок, при котором послушникам следовало мыться один раз в месяц. Старец Ермон, узнав об этом, сказал:
- В мое время послушники не были такие грязные!


Авва Серапион Скитский спал в своей хижине вместе с несколькими козами, курами и кроликами. Как-то один брат ему сказал:
- Отче, разве ты не знаешь, что когда спишь вместе с животными, легко заболеть?
- Вот уже сколько лет я так живу, и ни одно из моих животных не заболело! — отвечал старец.


Путешествуя в Смирну, авва Каликст сбился с пути. И вот, когда он брел в полном одиночестве, внезапно показался путник. Авва Каликст весьма этому обрадовался.
- Прости меня, брат! — воскликнул он. — Знаешь ли ты дорогу в Смирну?
- Каждый осел ее знает! — грубо отвечал прохожий.
- Потому-то я у тебя и спрашиваю!


Один старец сказал по поводу женщин: «Я помню, что прежде женщины, смущаясь, краснели. А теперь они смущаются, если покраснеют».


- Отче, — спросил молодой монах великого Арсения, — почему ты позволяешь всем мирским новостям проникать в монастырь?
- Это лучшее средство, чтобы у братьев не возникло желания туда возвратиться, — отвечал старец.


Одного скитского монаха привели на суд за то, что он убил вилами собаку.
- Так-то ты, брат, являешь собой пример кротости и смирения? — упрекнул его судья. — И потом, разве ты не мог ударить эту собаку рукоятью, а не зубьями?
- Я бы так и сделал, — отвечал монах, — если бы собака пыталась укусить меня хвостом, а не зубами!

Продолжение.

Старец упрекал молодого монаха:
- В твоем возрасте я работал по десять часов в день, а еще десять проводил в молитве.
Молодой монах отвечал:
- Я восхищаюсь твоим юношеским рвением, отче, но еще больше меня восхищает твоя зрелость, благодаря которой ты оставил эти крайности.


Отцы-пустынники работали много, но порой и среди них встречались лентяи. Так однажды великий Даниил сказал праздному монаху:
- Прошу тебя, брат, если увидишь кого отдыхающим, помоги хоть ему…


Отцы-пустынники очень любили славить Бога гимнами и псалмами. Авва Илларион как-то сказал об одном монахе: «Голос у него до того сладостный, что на него слетаются мухи».


Одного старца как-то спросили:
- Почему это, отче, всякий раз, когда брат, живущий с тобою в келье, принимается петь псалмы, ты высовываешься в окно?
- Чтобы никто не подумал, что я его истязаю!


Авва Серапион привел как-то молодого монаха на берег Красного моря собирать целебные травы.
- В этих местах, — сказал он, — росла некогда чудодейственная трава. С ее помощью авва Филарет составил эликсир долголетия.
- Авва Филарет? — спросил монах. — Я никогда о нем не слышал.
- Не удивительно, ведь он умер, когда ему едва исполнилось двадцать восемь лет!


Один монах был постоянно озабочен разными проблемами. Авва Памбо как-то при встрече сказал ему: «Брат, у тебя так много проблем, потому что ты думаешь, будто бы жизнь состоит из вопросов и ответов. Но исходя из того немногого, что я о ней понял, жизнь состоит из множества ответов без вопросов и вопросов без ответов. Выходит, в твоей жизни должно быть множество бесполезных вопросов».


Один молодой монах как-то спросил авву Макария:
- Я знаю, что многие говорят о тебе плохо. Почему ты никак не реагируешь?
- Потому что, если бы те, кто говорит обо мне плохо, знали, что я о них думаю, они бы говорили гораздо хуже, — отвечал старец.


Один торговец из Антиохии пришел к авве Сысою.
- Отче, мне кажется, что я поступил несправедливо…
- Тебе кажется или ты уверен? — перебил его старец. — Расскажи все поподробнее.
- Я продал два плуга крестьянину, у которого только один вол. А поскольку денег у него не было, я взял в уплату вола.


Авва Илларион явился как-то раз в Александрию к одному вельможе с серьезными упреками. Стражники, однако, его не пропустили. Тогда авва Илларион поднял такой крик, что в конце концов к нему вышел мажордом.
- Наш хозяин не может тебя принять, — сказал он. — Он сейчас в ванне.
- Так в чем же дело? — воскликнул монах. — Я умею плавать!


Ожидая визита епископа, авва Макарий отправился на рынок в соседнюю деревню. Там он недовольно разглядывал лежащих на прилавке худосочных цыплят, когда торговец подошел к нему и зашептал на ухо:
- Покупай, покупай, отче! Поверь мне, эти цыплята прибывают сюда каждый день из Александрии.
- Охотно верю, брат. Только зря ты заставляешь их проделывать такой путь пешком.


Один монах пришел пожаловаться старцу.
- Отче, — сказал он, — в этом монастыре никто, поистине никто не обращает на меня внимания!..
- Прости меня, брат, я думал о другом… Так что ты говоришь?


Один торговец, друживший со старцем из Келиотской пустыни, пришел однажды навестить святого человека, и старец спросил его, как дела.
- За последние дни ко мне два раза обратился один из самых могущественных людей в Антиохии, — сообщил торговец.
- Я очень рад! — сказал старец. — Важные заказы?
- Суди сам, отче! В первый раз это было: «Убирайся с глаз моих долой!», а во второй: «Немедленно вон из Антиохии!»


Однажды в Келиях перед великим Иоанном предстал мирской человек, который хотел стать монахом.
- Почему ты хочешь стать монахом? — спросил его великий старец.
- Потому что я много страдал.
- Войди тогда в мою келью и расскажи мне все.
Человек вошел, но вскоре вышел и поспешно удалился.
- Этот человек, — сказал великий Иоанн, — не может стать ни монахом, ни, может быть, даже человеком. Он из тех, которые воображают, что они много страдали, потому что причинили много страданий.


Авва Ираклий и авва Агафон были самыми почитаемыми из старцев в монастыре на берегу Красного Моря. Однажды они отправились ловить рыбу в этом опасном море , чтобы добыть пишу для братии. Вечером авва Ираклий вернулся с огромной рыбиной на плечах.
- Какая громадная рыбина, отче! — закричали обрадованные монахи.
- Довольно большая, — отвечал старец. — Но та, которая проглотила авву Агафона, была гораздо больше!