Политика «непопулярных мер»: почему она так популярна в России?

В связи с обсуждением в РФ пенсионной реформы в ее информационном пространстве вновь всплыли выражения «непопулярные решения» и «непопулярные меры». Причем эти выражения начали звучать не от противников реформы, а от их сторонников. И возникает странное ощущение, что им импонирует именно тот факт, что правительство собирается сделать что-то, что не понравится большинству.
Выражение «непопулярные меры» может быть названо одним из ключевых признаков самого «новорусского периода» российской истории, который наступил после крушения СССР.
Если кто помнит, в «постпутчевское время» само понятие «непопулярных мер» было настолько, простите, популярным, что тогдашнее руководство страны даже называли «правительством камикадзе». Дескать эти героические люди приносят свою репутацию в жертву будущим реформам.
Но в реальности все вышло прямо наоборот: «камикадзе» получились многоразовыми. Скажем, тот же Чубайс – в 1992 году второй по одиозности член правительства после Егора Гайдара – до сих пор занимает самые высокие посты. Одно существование на месте руководителя главного распильного проекта страны «Роснано» чего стоит!
Да и сам Гайдар после своего ухода с места премьера в декабре 1992-го оказался вовсе не в тени. Он сумел еще пробыть заместителем председателя правительства в 1993 году и исполняющим обязанности министра экономики примерно – пока в 1994 году не был исключен из правительства окончательно.
И все равно вплоть до 2001 года он был депутатом Госдумы и руководителем партии «Демократический Выбор России» – при том, что сама его фамилия для 80% населения страны звучала ругательством. Что скажешь – самый настоящий камикадзе!
И даже после ухода в 2004 году из большой политики, когда сокрушительное поражение СПС отвратило от него всех сторонников, Гайдар оставался вхож в самые высокие сферы. И, разумеется, не бедствовал до самой смерти – оставаясь директором загадочного «Института экономики переходного периода», солидной синекуры, для которой всегда находились средства. А так же – профессором «Высшей школы экономики» и автором многих «научных работ», издаваемых солидными тиражами.
Конечно, с положением Чубайса не сравнимо – но на роскошную жизнь любителя «коллекционного виски» (от которого, в конечном итоге, он и скончался), хватало.

В общем на этих примерах можно прекрасно увидеть, что пресловутые «непопулярные меры» наносят, мягко говоря, не слишком большие удары по их авторам. Скорее наоборот – именно эти меры возносит к вершинам политического Олимпа. В то время как «популисты», в большинстве своем, заканчивают гораздо хуже.
Наверное, единственный удачливый представитель данной категории из «когорты 1990 годов» – Жириновский. Но это, разумеется, только потому что он со своим «популизмом» никогда и ничего не решал. А точнее, решал – но в полной противоположности его заявлениям, с самого начала и до конца поддерживая действующую власть.
То же можно сказать и про Зюганова: он денно и нощно критиковал сперва Ельцина, затем Путина – но никогда не мешал им проводить наиболее «непопулярные» решения.
Таким образом в реальности эти «непопулярные решения» не грозят у нас ничем применяющим их лицам. Можно взять и нынешнего премьера Медведева, который вызывает массу негативных эмоций, но все равно работает «непотопляемым премьером» вот уже больше шести лет.
Причина всего этого проста – хотя особо не артикулируется. Дело в том, что современное общество крайне неоднородно – и то, что «непопулярно» в одних его слоях, может быть крайне популярно в других. Столь ненавистные для большей части россиян «гайдаровские реформы» другими воспринимаются как «манна небесная». Ведь именно благодаря этим действиям в РФ появилась особая общность «богатых».
Можно сказать – класс буржуазии, но только им эта общность не исчерпывается. Скажем, сюда же следует отнести и значительную часть государственных чиновников – которые до этого вынуждены были служить всему обществу практически бесплатно. Ну, а когда их хозяином стал крупный капитал то и вознаграждения выросли. И речь тут не только о коррупции – даже честный госслужащий начиная со второй-третьей ступени сейчас имеет куда больше, чем при СССР. Что же касается «высших» – тут даже сравнения быть не может.
Это же можно сказать и про многие другие категории населения – от правоохранителей до представителей «свободных искусств». Все они получают свою повышенную долю от существующего неравного распределения общественных благ – и значит, имеют вполне веские основания приветствовать данную систему. И неудивительно, что именно «антипопулисты» тут желаннее всего.

И потому кажется странным считать, что деятели, решающие отобрать что-то у «низших» социальных слоев и отдать «высшим», являются «рискующими». Все прямо наоборот! Ну, а при помощи инструмента, именуемого «идеологией», власть в народном мнении всячески возвеличивают «антипопулистов», наделяя их смелостью, способностью «идти против толпы». Хотя на деле ситуация обратная.
«Популистов» же, то есть тех, кто старается заботится о широких народных массах, напротив, постоянно третируют. Впрочем на постсоветском пространстве подобных почти не имеется – сказывается отсутствие навыков классовой борьбы. И, как уже говорилось, всякие Жириновские и Зюгановы к «популистам» могут быть отнесены весьма условно – равно как какой-нибудь Навальный...
По этой же причине наши толстобрюхие постоянно полощут Венесуэлу и прочие латиноамериканские государства, где в свое время к власти пришли «популистские силы». Тот факт, что нынешний режим в Венесуэле банально не дает голодать жителям фавел и бедным крестьянам – для «антипопулистов» не имеет никакого смысла.
Разумеется, это не означает, что венесуэльский или еще какой-либо «популизм» представляет собой абсолютно правильную стратегию. Напротив, он практически только из ошибок и состоит – как крайне половинчатая и осторожная попытка разрешения застарелых проблем бедного общества. Однако этот «популизм» плох вовсе не потому, что старается помочь бедному большинства – а потому, что делает это плохо.
На самом деле, скажем, в Венесуэле никакой не социализм – поскольку не имеется самого главного признака социализма: изменения структуры экономики. Именно поэтому нынешний режим данной страны оказывается не способным ликвидировать бедность и создать новый тип общества. Ну, и отсюда никоим образом не следует, что разного рода «непопулярные меры» есть благо для общества. (Т.е. для всех его членах.) Эти меры даже по сравнению «популистскими» выглядят гораздо менее прилично.
Хотя, конечно, сама ориентация «популистов» не на классовые особенности, а на довольно общие характеристики вроде «богатства» и «бедности» – ставят практически непреодолимый барьер на их пути к успеху. Но это вопрос уже совершенно иного характера – особенно для страны, где до сих пор считается доблестью «пойти наперекор воле большинства». И, скажем, высказаться в поддержку пенсионной реформы – что делают даже многие левые и «просоветские» личности.
Впрочем это – хорошая проверка для их «левизны» и «просоветскости»…
Николай Юренев
https://publizist.ru/blogs/107999/25574/-?utm_source=politobzor.net

http://www.iarex.ru/articles/58427.html?utm_source=finobzor.ru

» Экономическая политика России стала похожей на самострел
» Почему в России невозможен западный капитализ
» Почему в России не растёт зарплата: экономический расклад
» Почему посол Азербайджана в России выгнал «известного историка"
» Почему атеизм в России становится уголовно наказуемым деянием