Была ли альтернатива отречению?

Кто вообще требовал отречения?

Родзянко был председателем Думы, указ о роспуске которой император издал еще 25 февраля. Начиная с 26-го он был никто, его вообще следовало лишить доступа в Таврический дворец к телеграфу, а еще лучше - взять под арест.

И даже оставаясь в Таврическом дворце с доступом к телеграфу Родзянко не представлял ни восставших, ни население Петербурга, ни тем более весь народ России. Даже всех депутатов Родзянко не представлял - некоторые разошлись, а среди оставшихся наступил раскол - между "октябристами" (лидером которых и был Родзянко) и "кадетами" возникли разногласия.

И никакой силы за Родзянко не было.

Сила была за Петросоветом - советом рабочих и солдатских депутатов. Но Петросовет Родзянко не представлял и говорить от его имени не был уполномочен.

Родзянко сам объявил себя большим начальником, который якобы контролирует ситуацию и выражает общее требование. Но это был прямой обман. И этот обман прошел лишь потому, что у Родзянко был авторитет председателя Думы (формально распущенной, но по существу не разошедшейся) и... телеграф.

Необходимость и безальтернативность отречения императора возникла в голове Родзянко и может быть еще кучки депутатов. И эту необходимость они быстро внушили генералу Алексееву (начальнику Ставки), который оказался просто болваном, профаном в политике, доверился бывшему председателю Думы как высшей столичной власти и распространил мысль о необходимости и безальтернативности отречения среди командующих фронтами, фактически спустил эту мысль сверху вниз по команде. И командующие, привыкшие и обязанные доверять Ставке как люди военные - приняли идею отречения как данность.

Конечно, нельзя не признать, что идея отречения легла на благодатную почву недовольства правлением Николая, недовольства его семьей, супругой, фигурой Распутина (которого к тому времени уже убили, но царю не забыли). Идея легла на почву давно бродивших по России либеральных идей.

И не только генерал Рузский придерживался либеральных взглядов.
Среди самих Романовых либеральные идеи тоже были популярны.

Вот, что говорил в интервью газете "Биржевые известия" великий князь Кирилл Владимирович, двоюродный брат Николая Второго:

"Мой дворник и я, мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет всё... великий князь доволен быть свободным гражданином и что над его дворцом развевается красный флаг... даже я, как великий князь, разве я не испытывал гнет старого режима?.. Разве я скрыл перед народом свои глубокие верования, разве я пошёл против народа? Вместе с любимым мною гвардейским экипажем я пошёл в Государственную думу, этот храм народный... смею думать, что с падением старого режима удастся, наконец, вздохнуть свободно в свободной России и мне... впереди я вижу лишь сияющие звезды народного счастья..."

Подобные настроения были среди генералов, среди дворянства, даже среди самих Романовых - приведенные слова Кирилла Владимировича яркое тому подтверждение.

Стоит ли говорить, насколько популярны подобные идеи были среди интеллигенции, членов Думы и других политиков, среди чиновников самого разного уровня, среди студентов.

Если даже генералы придерживались подобных взглядов, то среди младшего командного состава они были тем более популярны.

Но вместе с тем объективной необходимости в отречении не было.

Не было объективной необходимости в отречении, тем более в столь поспешном.

https://amfora.livejournal.com/578448.html

Не было объективной необходимости в отречении, тем более в столь поспешном.

Необходимость в отречении императора была субъективной, надуманной, вымышленной, индуцированной кучкой депутатов во главе с Родзянко и поспешно подхваченной генералами, слишком поспешно, неразумно-поспешно.

Объективная необходимость была в формировании правительства, потому что огромной империей со всеми ее министерствами и ведомствами кто-то должен был управлять - это была реальная, совершенно объективная, жизненная необходимость.

Объективная необходимость была в ликвидации беспорядков и бардака в столице, потому что без порядка в столице империей управлять нельзя, тем более в состоянии войны.

Объективная необходимость была в снабжении армии, потому что без снабжения войск невозможно продолжать войну и сохранять порядок на передовой.

Даже в переходе к конституционной монархии (ответственному министерству) была необходимость, потому что это было требованием времени, этот вопрос созревал в России на протяжении ста лет начиная с декабристов и решать его тоже было необходимо, хотя конечно не за пару дней.

Но разве отречение решило хотя бы какую-то из перечисленных объективных проблем?

Вот Николай отрекся и Михаил вслед за ним - и что?

Из истории мы знаем, что Временное правительство не справилось со своей задачей и не стало тем правительством, которое было необходимо государству, которое смогло бы управлять страной.

Отречение само по себе не привело к появлению того правительства, которое было необходимо России.

Первым дееспособным правительством станет только советское правительство, собранное большевиками, да и то не сразу. А то, что пытались собрать "февральские демократы", разваливалось прямо у них в руках.

Может быть отречение позволило навести порядок в Петрограде?

Тоже нет.

Отречение на какой-то момент удовлетворило алчных до власти либералов, насытило депутатов, обрадовало восставших. Все они опьянели от успеха, о котором еще неделю назад даже не помышляли. Столичное общество погрузилось в наркотическое забытье, вызванное внезапно разверзшейся перед ними свободой, напиталось либеральной эйфорией и от этого возникло некоторое подобие порядка. Но это был кратковременный порядок. И даже не порядок, а его жалкое подобие. Хаотический порядок, который заключался лишь в том, что хаос перестал нарастать.

Но какая была альтернатива отречению?

Что надо было делать на самом деле?

Надо было создавать правительство.
Начиная с 26 февраля и вплоть до 1 марта Николая просили об этом и только об этом.

Не обязательно даже было создавать ответственное министерство - можно было просто создать новое крепкое правительство, поставив во главе того, кто пользуется доверием. И поставить всех перед этим фактом. А Родзянко следовало просто арестовать.

Однако Николай не смог назначить новое правительство, находясь в Ставке. По разным причинам он не мог принять такого решения сам. Он привык по всем вопросам совещаться с супругой, а ее рядом не оказалось. Потому Николай и пытался вернуться в Царское Село, чтобы держать совет по поводу министерства в семейном кругу. Но не смог этого сделать.

Значит надо было отдавать приказ генералу Иванову вывезти семью из Царского Села в Ставку. Или в Псков. Возможности для этого были, на Александровской находился Тарутинский полк, недалеко было еще несколько полков - этого хватило бы даже в том случае, если бы пришлось всю дорогу пробиваться с боями. Хотя с какими боями? Восставшие находились в Петрограде.

Вот только не мог Николай собрать дееспособное правительство, хоть бы даже с советом супруги. Если бы он мог это, то собрал бы его задолго до всех этих событий. Проблемы потому и возникли, что Николай не смог создать дееспособное правительство. Ни супруга, ни Распутин ему в этом не помогли, скорее помешали. И оставшись один Николай создать правительство тоже не смог.

Значит надо было соглашаться на формирование ответственного министерства и не строить из себя самодержца. Не смог создать правительство сам - значит никакой ты не самодержец и нечего прикидываться, философствуя про ответственность перед Богом.

Не смог сам - поручи другому.

В конце-концов, можно было еще 26 февраля потребовать от Родзянко список кандидатов в "ответственное министерство", чтобы посмотреть на него и принять решение исходя из состава. И тогда уже Родзянко был бы крайне озадачен необходимостью составить список министров и согласовать его с депутатами, включая "кадетов". И можно было сидеть в ставке с ведром попкорна (или что там было популярно в 17-м году) и с интересом наблюдать, как Родзянко рожает, в муках и корчах, раздираемый "октябристами" и "кадетами" в разные стороны.

А если еще привлечь к формированию списка "ответственных министров" Петросовет, спросив их мнения по данному вопросу - тогда Родзянко вообще порвали бы на британский флаг. Петросовет, за которым стояли больше ста тысяч вооруженных солдат, просто смел бы депутатов бывшей Думы, выгнал бы их из Таврического дворца и принялся сочинять список министров сам.

И таким образом можно было не только выиграть время и надолго занять мятежников, но и расколоть их на множество фракций, дерущихся между собой за должности в "ответственном министерстве", которое еще даже не создано.

И когда либералы и совдеп в Питере перегрызли бы друг с друга за должности в кабмине, когда проявились бы все их внутренние противоречия - можно было ткнуть их в собственное дерьмо и строго спросить: "ну что, Данилы, не выходит у вас каменный цветок?"

Единственный вариант, на который мог пойти Николай ввиду всей суммы его личных качеств - это и было отречение.

Об этом сказал и сам Николай коменданту Воейкову:

"Николай показал коменданту Воейкову В. Н. стопку телеграмм командующих фронтами и сказал: "А что мне осталось делать - меня все предали, даже Николаша" (великий князь Николай Николаевич)".

Но кто его предал?

Алексеев еще два дня назад просил императора не уезжать из Ставки. Генерал Иванов готов был выполнить приказ и охранять Царское Село до конца. Даже Рузский не помышлял об отречении еще день назад. Николай сам окружил себя этими людьми, сам назнчил либералов и депрессивных министров на высокиеп посты, сам развинтил и разболтал своей добротой все, что только можно было развинтить и разболтать. И в Псков он тоже приехал сам, хотя мог поехать в другие места, где был бы окружен верными и преданными людьми. Да хоть бы даже остаться в Ставке, где Алексеев, будучи болен, уговаривал императора остаться, потому что чувствовал, что ничего не смыслит в политике и наломает дров, если останется один.

Николай сам загнал себя в ситуацию, в которой ввиду всех его личных качеств остался только один выход - отречься, переложив бремя ответственности и судьбоносных решений на кого-то другого.

Но даже тогда оставались варианты.

Ведь отречься можно было в пользу любого члена Дома Романовых, имевшего право на Престол.

Можно было отречься в пользу Александра Михайловича, который впоследствии вспоминал о событиях так:

"Мой адъютант разбудил меня на рассвете. Он подал мне печатный лист. Это был манифест Государя об отречении. Никки отказался расстаться с Алексеем и отрёкся в пользу Михаила Александровича. Я сидел в постели и перечитывал этот документ. Вероятно, Никки потерял рассудок. С каких пор Самодержец Всероссийский может отречься от данной ему Богом власти из-за мятежа в столице, вызванного недостатком хлеба? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия..."

"Даже на второй день новой "Свободной России" у меня не было никаких сомнений в том, что гражданская война в Poccии неизбежна и что развал нашей армии является вопросом ближайшего будущего. Между тем, сутки борьбы в предместьях столицы - и от всего этого "жуткого сна" не осталось бы и следа."

Конечно, про "сутки борьбы и не осталось бы следа" Александр Михайлович явно ошибался, но... уж он-то смог бы найти больше решений, чем Николай, намного больше.

Однако даже отречься в пользу того, кто смог бы удержать власть и навести элементарный порядок, сохранить Российскую империю если не навсегда, то хотя бы до конца Первой мировой войны - даже этого Николай не смог.

Николай не увидел вариантов даже в том, что может отречься не только в пользу сына или брата, а в пользу более способного к управлению империей родственника.

Николай просто принял вариант, предложенный Родзянко - вариант с отречением в пользу сына при регентстве брата Михаила - принял слепо, не обдумав последствия и даже не связавшись с братом. А затем - не пожелав расстаться с сыном, отрекся и за него.

Но Михаил оказался не более способным и готовым к управлению империей, чем Николай и так же безвольно и необдуманно подписал свой манифест.

Вероятно Распутин знал или чувствовал нечто подобное. За время проведенное в семье императора он достаточно узнал характер Николая и его брата, поэтому и сказал, что после его (Распутина) смерти рухнет и империя.

Распутин просто видел, что личные качества Николая не позволяют ему управлять страной, невзирая на всю его доброту и веру в Бога. Точно так же доброта и вера в Бога не дают человеку, не умеющему управлять самолетом, возможность успешно посадить его в сложных условиях.

Вариантов в феврале-марте 1917 года было немало.

Но все эти варианты были бы у кого-то другого, не у Николая.

У Николая, при его личных качествах и способностях, при его методе принятия решений, при его взглядах и мотивах - вариант был только один.

Именно по этому, единственному для себя варианту, Николай и поступил.

» На чьей стороне была правда в гражданской войне?