Святитель Иоанн Златоуст: "Обуздаем бесчинную наглость"

Святитель Иоанн Златоуст: "Ты не участвовал в дерзости виновных? - Хвалю это и одобряю; но ты не воспрепятствовал тому, что случилось, а это достойно осуждения. Такие же слова мы услышим и от Бога, если будем молчать в то время, когда против Него раздаются хулы и поношения."

Несколько отрывков из речей святителя Иоанна Златоуста к христианской общине Антиохии

Сам цикл бесед называют "Беседы о статуях". Почему? Дело в том, что речи эти были произнесены Златоустом непосредственно до и после Антиохийского бунта, когда толпа, подстрекаемая нечестивцами и злодеями, разгромила дворец императора Феодосия и разбила статуи, изображавшие его и его покойную жену.
Бунт был подавлен и город в страхе ждал наказания. Феодосий намеревался полностью разрушить Антиохию.

А теперь - отрывки из "Бесед".

Из первой беседы, за несколько дней до бунта

"Но раз у нас зашла теперь речь о хуле, то я хочу просить всех вас об одной услуге, взамен этой речи и рассуждения, - именно, чтобы вы унимали в городе тех, кто богохульствует. Если ты услышишь, что кто-нибудь на распутье или на площади хулит Бога, подойди, сделай ему внушение. И если нужно будет ударить его, не отказывайся, ударь его по лицу, сокруши уста, освяти руку твою ударом; и если обвинят тебя, повлекут в суд, иди. И если судья пред судилищем потребует ответа, смело скажи, что он похулил Царя ангелов, ибо если следует наказывать хулящих земного царя, то гораздо больше оскорбляющих Того (Царя). Преступление - одного рода, публичное оскорбление, обвинителем может быть всякий, кто хочет.
Пусть узнают и иудеи и эллины, что христиане - хранители, защитники, правители и учители города; и пусть то же самое узнают распутники и развратники, что - именно - им следует бояться рабов Божиих, дабы, если и захотят когда сказать что-либо подобное, оглядывались всюду кругом и трепетали даже теней, опасаясь, как бы христианин не подслушал, не напал и сильно не побил."

Из второй беседы, спустя неделю после бунта

"Но тогда же просил я у вас еще и другой награды; вы, думаю, знаете это и помните. Какой же награды? - Наказать и вразумить богохульников, находящихся в нашем городе, обуздать оскорбляющих Бога и бесчинствующих. Не думаю, чтобы я сказал тогда это от себя; но сам Бог, предвидящий будущее, вложил в мою душу такие слова, и если бы мы наказали тех, которые так дерзко поступали, - теперь не случилось бы того, что случилось. Если уже надобно было подвергаться опасности, то не лучше ли было потерпеть что-нибудь, вразумляя и обуздывая этих людей (что принесло бы нам и венец мученичества), - нежели теперь бояться, трепетать и ожидать смерти из-за их бесчинства? Вот преступление сделано немногими, а вина пала на всех. Вот все мы из-за них теперь в страхе, и за причиненное ими буйство сами терпим наказания.
Но если бы мы предварительно изгнали их из города, или вразумили и исцелили больной член, то не подвергались бы настоящему страху. Знаю, что жители нашего города издавна отличаются благородным нравом, и что некоторые только пришельцы и бродяги, нечестивцы и злодеи, отчаявшиеся в своем спасении, решились на такую дерзость.
Поэтому я непрестанно взывал к вам и настаивал; укротим неистовство богохульников, образумим их, позаботимся об их спасении, хотя бы это стоило нам жизни; великую награду принесет нам такой подвиг; не допустим, чтобы нанесено было оскорбление общему Владыке; городу приключится великое несчастие, если мы оставим это без внимания."

Да, Златоуста не послушали тогда, до бунта. Что же в результате?

Из той же, второй беседы.

"Дайте мне оплакать настоящее. Семь дней молчал я, как друзья Иова: дайте мне теперь открыть уста и оплакать это общее бедствие. Кто пожелал зла нам, возлюбленные? Кто позавидовал нам? Откуда такая перемена? Ничего не было славнее нашего города; теперь ничего не стало жалче его.
...Ничего не было прежде счастливее нашего города; теперь нет ничего горестнее его. Жители его, как пчелы, жужжащие около улья, каждый день толпились на площади, и все доселе почитали нас счастливыми за такое многолюдство. Но вот теперь этот улей опустел."

И снова, на фоне уже свершившегося бедствия, святитель призывает.

Так я предсказывал, так и случилось теперь, и мы за эту беспечность терпим наказание. Ты не обратил внимания на то, что оскорбляешь Бога, - и вот Он попустил, чтобы нанесено было оскорбление царю, и чтобы всем нам угрожала крайняя опасность, и таким образом в настоящем страхе мы получили наказание за свое нерадение.
Неужели напрасно и без причины я предсказывал и постоянно тревожил вашу любовь? И однакож успеха не было.
По крайней мере теперь пусть будет иначе: умудрившись настоящим бедствием, обуздаем бесчинную наглость этих людей, заградим им уста, заключим, как смертоносные источники, и обратим в противную сторону: тогда прекратятся бедствия, постигшие город.

Из третьей беседы о статуях

Святитель Иоанн Златоуст: Когда посмотрю на этот престол, праздный и оставленный
учителем, то вместе и радуюсь и плачу.

О чем плачет и о чем радуется святитель? И кто оставил свой престол и по какой причине?
Напомню, что "Беседы о статуях" были произнесены Златоустом в весьма тревожное время - до и после
мятежа в Антиохии в 387 г.
Итак, волнения усмирены, утихли, город погрузился в атмосферу страха.
В то время в Антиохии главой местной Церкви был епископ Флавиан. О нем-то и говорит Златоуст в начале Третьей беседы.


Рукоположение Иоанна Златоуста
епископом Флавианом во пресвитера

"Плачу, потому что не вижу здесь отца; радуюсь, потому что он отправился в путь для нашего
спасения, и пошел избавить такое множество народа от царского гнева что и для вас украшение, и для
него венец: для вас украшение, что имеете такого отца; для него венец, что так он любвеобилен к
чадам, и оправдал самыми делами то, что сказал Христос услышав, что пастырь добрый душу свою
полагает за овцы (Иоан. X, 11), он пошел с готовностью положить свою душу за всех нас, хотя и
многое препятствовало ему отправиться в путь и принуждало его остаться здесь. Это, прежде всего,
его престарелые лета; потом - немощь телесная, и время года, и приближение святого праздника;
наконец - сестра, которая у него одна и находится при последнем издыхании. Но он презрел и
родство, и старость, и немощь, и трудность времени, и тягость путешествия: и, всему предпочитая
вас и ваше спасение, расторг все эти узы, и, как юноша, летит теперь старец, окрыленный
ревностно."

В столицу к императору сразу же после бунта были посланы вестники с докладом о мятеже. Все ждали
гнева императора Феодосия, который вполне мог приказать разрушить Антиохию.В городе остался
пресвитер Иоанн Златоуст, а епископ Флавиан отправился к императору молить пощадить город.

"Он хорошо понял, что у него теперь дело не об одном городе, но обо всем востоке; так как наш
город есть глава и мать городов, лежащих на востоке. Поэтому он порешил потерпеть всякую
опасность, и ничто не могло удержать его здесь. И уповаю, что наши надежды будут нетщетны; потому
что Бог не презрит такого усердия и попечения, и не попустит, чтобы Его служитель возвратился без
успеха. Знаю, что, как только он предстанет и увидит благочестивого царя, то одним своим видом в
состоянии будет тотчас укротить гнев; потому что у святых не только слова, но и самые лица
исполнены духовной Благодати. А он исполнен и великой мудрости, и, будучи сведущ в божественных
законах, скажет ему то же, что и Моисей сказал Богу: аще убо оставиши им грех их, остави, аще же
ни, умертви и меня с ними (Исх. XXXII, 32). Таково сердце святых, что умереть с своими чадами им
приятнее, чем жить без них."

Иоанн Златоуст всеми силами старался поддержать и ободрить прихожан, не забывая и о проповедях. В
третьей беседе мы встречаем его рассуждения о Посте и духовном оружии. Выражая надежду на Бога и
дерзновение Флавиана в его миссии, Златоуст продолжает:

"Не будем же отчаиваться в своем спасении, но станем воссылать к небесному Царю прошения, молитвы,
моления и предстательства со многими слезами. Пусть и настоящий пост будет нашим сподвижником и
помощником в этом благом предстательстве. Как по прошествии зимы и с наступлением лета, мореходец
выводит в море свое судно, воин чистит оружие и готовит коня на сражение, земледелец точит серп,
путешественник смело отправляется в дальнюю дорогу, борец слагает с себя одежду и приготовляется к
борьбе; так и мы, с наступлением поста, этого духовного лета, как воины - вычистим оружие, как
земледельцы - наточим серп, как кормчие - противопоставим свои помыслы волнам беспорядочных
пожеланий, как путники - начнем путь к небу, как борцы - приготовимся к борьбе. Верующий есть и
земледелец и кормчий, и воин, и борец, и путник."

И далее - прекрасное сравнение, примененное Златоустом для того, что бы показать, как в духовной
брани совмещаются полная нагота и полная  вооруженность.

"Видел ты борца? Видел воина? Если ты борец, тебе надобно вступать в борьбу нагим. Если ты воин,
тебе должно стать в строю вооруженным. Как же возможно то и другое вместе: быть и нагим и не
нагим, одетым и не одетым?"

Этот вопрос весьма часто задается и современными людьми: ну вот каким образом можно совместить
нищету, слабость и силу, дерзновение?

"Я скажу - как. Сложи с себя житейские дела, и ты стал борцом. Облекись в духовные доспехи, и ты
стал воином. Обнажись от забот житейских, потому что наступило время борьбы. Облекись в духовные
доспехи, потому что у нас возгорелась жестокая война с демонами. Для того и должно быть нагим,
чтобы дьяволу, вступая в борьбу с нами, не за что было схватить нас; должно облечь себя доспехами
со всех сторон, чтобы нам ни с которой стороны не получить смертельного удара."

" Вступи на путь, ведущий к небу, вступи на путь тесный и узкий, - и поди по нему. Как же ты
можешь и вступить на этот путь, и идти по нему? Изнуряя и порабощая свое тело; потому что на
тесном пути много препятствует тучность от пресыщения. Укроти волны беспорядочных страстей, усмири
бурю злых помыслов, сохрани в целости ладью, покажи большую опытность, - и ты кормчий.

Для всего этого да будет у нас и поприщем и учителем пост, - пост разумею не тот, который содержат
многие, но тот истинный, - воздержание не от пищи только, но и от грехов: потому что пост сам по
себе не может спасти соблюдающих его, если не будет сообразен с поставленным законом. И борец,
сказано, не венчается, аще незаконно будет подвизатися (2 Тим. II, 5).

Итак, чтобы нам, и совершив подвиг поста, не лишиться венца за него, поучимся, как и каким
способом должно совершать этот подвиг. И фарисей постился, но после поста вышел (из храма)
лишенным плодов, произращаемых постом. Мытарь же не постился, и непостившийся превзошел
постившегося, чтобы ты знал, что нет никакой пользы от поста, если ему не сопутствует и все
прочее."

И в заключении беседы - снова к городским проблемам и чаяниям горожан, не забывая о наставлениях
духовных.

"Дай Бог, чтобы произошла какая-нибудь добрая и счастливая перемена. Я однако же предсказываю и
объявляю, что, если и пройдет эта туча, а мы останемся при прежней беспечности, то нас постигнут
бедствия еще более тяжкие, нежели те, каких мы теперь ожидаем. Да и теперь боюсь не столько гнева
царского, сколько вашей беспечности. Чтобы получить нам прощение, не довольно помолиться два и три
дня; надобно произвести перемену во всей жизни, и оставив порок, постоянно пребывать в
добродетели. Как для больных, если они не ведут постоянно правильной жизни, нет никакой пользы от
того, что они благоразумно проведут два или три дня; так и грешники, если не навсегда воздержатся
от порока, ничего не получат от двухдневного о или трехдневного исправления. Как, говорят,
моющийся, потом опять марающийся в грязи не получает никакой пользы; так и каявшийся в течение
трех дней и опять возвратившийся к прежнему не сделал никакого успеха (в добродетели)."